Поющие пески - Страница 2

Люди знали, что, кроме леса нет в природе другой силы, способной укротить эту пустыню. Но может ли вообще здесь расти лес?

Древние книги и документы утвердительно отвечали на этот вопрос. Эти леса, состоявшие, как ныне установили ученые, из сосны, дуба, ольхи, березы, были полностью уничтожены человеком. Правда, в русских летописях не раз упоминается левобережье нижнего Днепра под именем «Олешья», а в остатках этих лесов располагались аванпосты запорожцев. Алешковские пески окончательно сдвинулись в прошлом веке из-за бесконтрольных рубок последних куртин леса, из-за хищнической эксплуатации пастбищ капиталистами-скотовладельцами, которым ничего не было дорого на этой земле. Шутка сказать, только у одного Фальц-Вейна паслось тут около миллиона овец…

Еще тогда передовые русские ученые пытались спасти от гибели некогда богатый и плодородный край. В 1888 году на Алешковских песках работал один из основателей отечественного почвоведения П. А. Костычев. В 1899 году знаменитый наш лесовод Ф. К. Арнольд возглавил комиссию, составившую проект создания здесь охранных — лесных полос. Не раз бывал на песках крупнейший знаток наших степей академик Г. Н. Высоцкий. Четверть века проработал тут известный лесовод И. А. Борткевич. В пески было вложено немало трудов, но лесные посадки, как правило, гибли. К Великой Октябрьской социалистической революции в районе сохранилось их всего две с половиной тысячи гектаров, причем на песчаных аренах прижилась лишь четвертая часть посадок. Этим леском нельзя было остановить пустыню, как нельзя зубной щеткой остановить сквозняк в открытом окне.

В первые годы Советской власти крестьянские товарищества и колхозы тоже пытались сажать леса, но для серьезной борьбы с пустыней не хватало средств, сил, машин, опыта, знаний. Зона сыпучих песков расширялась ежегодно примерно на пятьсот гектаров. Даже деньги и механизмы, появившиеся в 1949 году, не решили проблемы — огромные площади посадок вскоре погибли. Нужно было пересматривать некоторые догмы, искать новую агротехнику, ставить дело на научную основу.

Лесные хозяйства Алешковских песков и научно-исследовательская станция УкрНИИЛХа отказались от шелюги и осокоря — эти породы плохо приживались, совсем не закрепляли пески, скорее наоборот: образовывали сыпучие бугры. И. А. Борткевич всю жизнь сажал тут белую акацию на погребенных почвах и супесях, однако барханы ее не принимали. Пришлось забраковать и все остальные лиственные породы. Оставалась единственная надежда-сосна, хотя она и сильно повреждается ветровой эрозией, плохо растет в первые годы.

И как ее сажать? Попробовали так называемый торфяно-гнездовой способ, но посадки не смыкались, не становились лесом, сильно зарастали травой, заселялись вредителями, гибли в засушливые годы.

П. А. Костычев думал, что подготовка здешней почвы — дело безнадежное, однако лесоводы насчитали тут около трехсот отличных друг от друга почвенных участков, и глубокая обработка многих из них была просто необходимой. Это рекомендовали многие лесные ученые, а Д. И. Менделеев в свое время прямо указывал, что песчаные почвы следует пахать как можно глубже.

Но как пахать? Культуры, созданные по сплошной вспашке в 1949–1951 годы, выдувались ветрами, засыпались и засекались песком, полностью погибали. Ветровая эрозия была бессильна против посадок в борозды, однако остававшаяся в междурядьях трава быстро проникала корнями в полосу ухода, иссушала почву и губила молодые деревца. И может быть, вообще не нужно пахать?

Попробовали поглубже рыхлить песок полосами и потом, когда деревца укоренялись и ветровая эрозия им становилась не страшна, обрабатывали задернившиеся межполосья. Новый метод принес желанный результат — посадки прекрасно приживались, стали дешевыми, надежно закрепляли пески.

Конечно, дело не так скоро делалось, как тут рассказывается. Нужно было время, чтобы проверить опыты, которые у лесоводов растягиваются на годы. Довелось испытать и горечь разочарований и счастье побед. Расскажу об одной такой победе, в значительной степени обеспечившей успех всего дела.

Лесничий Алексей Мозговой приехал на Алешковские пески пятнадцать лет назад. Территория лесничества представляла собой сплошные барханные пески без единого зеленого вкрапления. Мозговой решил начать с исходного рубежа всякого лесовода — с древесного семени. Раньше сеянцы сосны привозили сюда с севера Украины. По пути они подсыхали, сильно болели в сухих песках, умирали миллионами. Молодой лесовод решил создать местный питомник. У одной из «саг» он распахал склон и посеял первые пять гектаров. Но вскоре песчаная буря засыпала и выдула семена. Сохранилось лишь несколько островков. Мозговой все лето поливал из озерца всходы и к осени получил первые местные сеянцы. Они были слабыми с виду, но очень жизнеспособными на поверку. На другой год лесничий перегородил площадь питомника двухметровыми заборами из тростника — от песчаных бурь, внес в почву двести тонн навоза-сыпца и минеральные удобрения, завез на «сагу» мотопомпу, разработал свой метод выкопки и посадки сеянцев, принятый позже на всех питомниках Нижнеднепровья. Ныне питомник Мозгового дает по нескольку миллионов стандартных саженцев с каждого из десяти гектаров. Лесничества теперь не узнать — пески покрыты сосновыми культурами на площади в две тысячи гектаров, часть посадок уже сомкнулась и передана в государственный лесной фонд.

И все же рамки этого очерка не позволят мне рассказать о том, как было дело. Здешние лесоводы вспоминают те уже далекие годы и сами поражаются необычным трудностям, которые были преодолены. Эти мертвые пространства, например, долгие годы таили в себе страшную угрозу, с какой лесоводу обычно не приходится сталкиваться. При глубоком рыхлении песков, которые во что бы то ни стало надо было облесить, стали рваться снаряды и мины, хорошо сохранившиеся в сухой среде со времен войны. Пустили специальный танк, однако это не помогло — слишком много ему оказалось работы. Первая рота саперов, приглашенная лесоводами, с площадки меньше чем в тысячу гектаров собрала и уничтожила девять с половиной тысяч, как говорится в одном документе тех лет, «взрывоопасных предметов». Но глубокое рыхление все равно было невозможно. Новая воинская часть обнаружила на этой же площади еще четырнадцать тысяч мин и снарядов! Научно-исследовательская станция до сего дня держит в штате сапера…